Наверное совсем не по теме, но тут сочинилось что-то такое... Набралась храбрости показать боее-менее адекватной публике... Напишите свои мнения... Итак.
Сказка о Воине и Менестреле
Он был воином. Она была менестрелем. Они встретились в придорожном трактире. Он зашел туда отдохнуть с дальней дороги, а Она пела там, чтобы заработать ужин и ночлег. Они увидели друг друга сразу и уже не смогли отвести глаз, а потом Он выкинул из трактира пьяного мужика, который пытался пристать к Ней и еще трех, которые пытались вступиться за своего товарища, и Она пела все песни только для него.
А утром они отправились в дорогу вместе, рука об руку. Неизвестно, да и неважно, сколько дорог Воин и Менестрель отмерили вместе, только однажды они пришли в Город и поселились в нем как два самых обычных человека. Он стал кузнецом, а она скоро стала самым желанным гостем на любом празднике. Первой не выдержала Она. Променять пыль дорог на сапогах, терпко-пьяный аромат полыни и ветер в волосах на теплую сытую жизнь? С тех пор она обязательно уходила из Города как только сходил первый снег с полей, а Он просто не смог отпустить ее одну. Но они всегда возвращались. И приводили с собой в город Осень. И вместе с ними уходил из города Зима. Так было долго, но однажды...
"Солнышко, я не смогу пойти с тобой. У меня очень важная работа - надо выковать клинок ко дню наречения именем для сына бургомистра, а кроме меня никто за эту работу не возьмется. Ты же понимаешь, как это важно. Я не могу отказаться. Может не пойдешь?”.
"Надо. Как же город без Осени? А он привык приходить с нами. Вдруг обидится и не придет. Не переживай. Я вернусь". И улыбка солнечным зайчиком скользнула по ее губам...
И тревога черной птицей поселилась в его сердце…
Она не вернулась… И не было Осени. И не было Зимы. Была серость, сырость и безвременье. Тогда Он бросил все дела и ушел искать Ее. И увидел, что Осени нет нигде, и серым стало все вокруг. Сам мир провалился в уныние и безвременье, стал таять и растворяться сам в себе...
И Воин пошел на запад. И хотя уже давно перестали различаться друг от друга стороны света он знал, что идет именно на запад, так легла его дорога. И чем дольше он шел, тем призрачнее становился мир вокруг него, и стало казаться Воину, что реален в мире только он, и что еще чуть-чуть и ноги станут проваливаться в ставшую призрачной землю. Сколько времени шел Воин не знает никто, даже он сам, потому что времени не стало тоже, только однажды на самом-самом краю горизонта он увидел замок. Издалека замок тоже казался нереальным, но чем ближе Воин подходил к нему, тем более настоящим он становился. Наконец воин подошел к замку, прикоснулся к его стене и ощутил под пальцами прохладный твердый камень. Найти ворота оказалось несложно, войти в них – тем более.
Замок был пустым. Только эхо от шагов Воина гуляло по его коридорам. Воин обошел весь замок и наконец добрался до самой высокой башни, поднялся по узкой спиральной лестнице, увидел перед собой дверь и толкнул ее. За дверью была комната. Маленькая, но уютная. Небольшая книжная полка, стол, заваленный бумагами, горящий камин. И человек, сидящий в кресле, протянув руки к огню.
"Ну вот ты и пришел, наконец, Воин", - сказал человек, даже не обернувшись.
"Пришел", - согласился воин, и тут же спохватился Кто ты?"
Человек в кресле тихо рассмеялся и ответил:
"Я - это я, а ты это ты, но всему когда-нибудь приходит свой срок, верно?". И добавил:
"Хорошо, что в этот раз вы отправились в путь порознь. Это удача".
Воин нахмурился и сказал:
"Непонятны твои речи. Ты знаешь меня, а я не знаю тебя. Я не менестрель и не умею играть словами, отвечай прямо".
"Я - волшебник. Я так полагаю что самый великий волшебник этого мира. Но так уж получилось, что реальный мир не хочет это признавать. Поэтому я призвал на помощь мир теней для того, чтобы покорить действительность. Я искал себе помощников. Сначала я хотел взять себе этих вечных бродяг - Осень и Зиму. Но Осень сказал, что не может служить мне потому что он свободен, а Зима оказался слишком горд для службы кому-либо. Тогда я отправил их в Сумерки и стал искать людей, у которых есть власть над реальностью - сказочников, певцов и им подобных. Служить мне не согласился не один, а отказов я не принимаю. Поэтому я решил что будет проще превратить реальный мир в Тень. До сего момента мне не удавалось это до конца, и только теперь я понял почему. В этом мире остался только один настоящий человек - ты. Хоть и не менестрель. Я бы предложил тебе службу у меня, но... полагаю ты не согласишься. У тебя слишком горячее сердце."
И небрежно щелкнул пальцами, так и не обернувшись...
И воин почувствовал что падает в ничто и нигде. И казалось ему, что падение длится целую вечность…
Воин очнулся у входа в какой-то город, вокруг него не было ничего – только распахнутые городские ворота и клубящийся туман через три шара от них. Воин пробовал идти прочь от него, но густой серый туман и неизбежно выводил его к одному и тому же месту - городским воротам. И Воину не оставалось ничего кроме как войти в город. Он долго бродил по его пустым улицам, удивлялся одинаковыми строениями без окон и дверей и серым безлистным деревьям. А потом воин вышел на улицу, вдоль которой стояли зеркала. Большие, в рост человека, в тяжелых бронзовых рамах, намертво впаянных в камень улицы. В них не отражалось ничего, только казалось, что серый туман клубится под поверхностью стекла. Воин шел вдоль улицы, а зеркала все не заканчивались. А потом он остановился возле одного из зеркал и пристально смотрелся вглубь, и увидел, как из серого тумана стала проступать человеческая фигура… Тогда Воин понял все, и бросился вдоль улицы изо всех сил, а мимо него мелькали зеркала и казалось, что нет им конца и начала. Воин бежал уже из последних сил, когда наконец увидел, что улица заканчивается, и побежал еще быстрее, и упав на колени перед последним зеркалом прижался ладонями к холодному стеклу стал с ужасом и надеждой всматриваться в клубящийся серый туман. Она была там, и увидела его, и что-то кричала ему, но стекло не пропускало звуки, а Воин не умел читать по губам. Он кричал ей что-то в ответ и бил кулаками по стеклу, а в голове металась одна отчаянная мысль: разбить зеркало, разбить! Но чем? Вокруг – ни камня, рама намертво впаяна в камень… и тогда Воин выхватил меч и изо всех сил ударил по стеклу… Над улицей разлетелся тонкий-тонкий звон, а потом по зеркалу прошла трещина, потом еще одна, а потом оно взорвалось изнутри... Воин зажмурился, чтобы не поранило глаза, и несколько осколков прочертили его щеке и руках алые полосы. А потом Воин открыл глаза и увидел, что Она лежит в куче осколков серая, больше похожая на тень, чем на человека. Он подбежал к ней, и подхватил ее на руки. А потом несколько капель крови сорвались с его щеки упали ей на кожу и... втянулись внутрь, а она сделала первый вдох. Сначала Воин на миг оцепенел, а потом схватил первый попавшийся кусок стекла и полоснул себя по руке и горячая кровь падая на ее тело исчезала бесследно, но с каждой каплей к ней возвращалась жизнь, а потом Она открыла глаза, и увидела и разбитое зеркало, и изуродованные руки Воина и почти безумное нечеловеческое счастье в его глазах…
Потом, много позже, когда она наконец перевязала его руки полосой оторванной от своего платья, когда убедила его в том, что больше никуда не исчезнет и нашла свою лютню и его меч среди зеркальных осколков все-таки пришло время решать: что делать дальше?
"Мы должны освободить их. Теперь только мы в целом мире свободны и живы. Пока это так мир не умрет совсем, но и вернуться не сможет тоже".
"Знаю, милая, знаю, но только вот как? У нас нет ничего, а освобождать каждого так же как и тебя..."
"Нет, что ты! Не так. Все просто. Ты разбил мое зеркало и вернул мою душу. А потом ты вернул сюда и мое тело. А нам надо всего лишь вернуть их души в мир. Но как?", - и отчаяние, заплескалось в глубине ее зеленых глаз.
"Я знаю. Кажется. Ты не спрашивай. Только пой, хорошо?", - уверенный взгляд и печальная улыбка были ей ответом.
А потом воин взял меч и подошел к следующему зеркалу и поднял меч, а Менестрель запела. И сталь зазвенела о стекло, и звон этот смешался с нотами и строчками песни, и зеркало лопнуло, и легчайшая тень выскользнула из него и растворилась в воздухе…
Зеркал было много. И остались всего два, когда наконец сломался его иззубренный меч и порвалась последняя струна на ее лютне. И они просто сели на серый камень улицы, усталые и измученные, не знающие, что делать им дальше. А потом Воин и Менестрель посмотрели друг на друга. И примерно одно и то же прочитали в глазах друг друга. И улыбнулись. Грустно, нежно, в последний раз.
“Прощай, любимый”.
“Прощай, любимая”.
А потом они встали и подошли – каждый к своему зеркалу, и шагнули внутрь освобождая тех, кто был заключен там, тех у кого не было тела в реальном мире – вечных бродяг, состоящих из сказок и вымыслов – Осень и Зиму…
Осень задумчиво перебирал невесть откуда взявшиеся струны на лютне, Зима осторожно держал в руках обломки меча. Они могли бы уже давно уйти отсюда, но…
“Мы не можем оставить их здесь”, – рука Осени бережно касается целого зеркала.
“Не можем оставить. Не можем взять с собой. В них слишком мало, чтобы жить”, - от холода голоса по стеклу пробегает изморозь.
“В них слишком много чтобы умереть. Ты же знаешь, что можно сделать. Неужели не поможешь?”, - зеркало плачет слезами растаявшего снега.
“Помогу. Положи лютню вот сюда, рядом с мечом”.
И смешалась в воздухе древняя магия, закружились в вихре золотые листья и колючие серебряные снежинки…
А в мире с тех пор появился попутный ветер, приводящий в мир Осень и уводящий из него Зиму, помогающий найти свой путь любому, кто сможет отличить его от других ветров в мире. А еще кажется людям с тех пор, что в легкой поступи Осени слышны тихие звуки лютни, а бешеной скачке Зимы звенит лязг стальных клинков. От того и прозвали Осень Менестрелем, а Зиму - Воином…
Продолжу тему....
Сказка, ссылку на которую я нашел на сайте myflute.ru
Усачева Светлана
Песня Флейты.
(оригинал тут: )
...На первый взгляд, в ней не было ничего особенного. Да, она была юна, изящна и стройна, но её окружал десяток таких же юных и изящных, и она ничем среди них не выделялась. И почему он подошел именно к ней, так и осталось для всех загадкой.
Когда она встретила его внимательный взгляд, ей показалось, что с окон утонувшей в сумраке комнаты сдёрнули тяжёлые пыльные шторы - и вокруг в радужном вихре закружили миллиарды крохотных солнечных бабочек. Она сразу поняла: это ОН, ЕДИНСТВЕННЫЙ, предназначенный ей судьбой. И в том, что он - не обычный человек, а Мастер, Музыкант от Бога, она ничуть не сомневалась. Она смотрела, как он приближается к ней, и чувствовала, что влюбляется - в каждое его движение, наполненное музыкой... в его густые, чуть тронутые серебряным инеем волосы, спадающие до плеч... в его искрящиеся серые глаза, сражающие холодным блеском стали и в то же время мягко обволакивающие туманом... в его губы, по которым неуловимо скользила тень улыбки...
Она даже не заметила, как оказалась в его объятиях. А когда он припал к ней губами, она, тая от счастья, пропела: "Я люблю тебя..." И, услышав её чудесный голос, такой удивительный - лёгкий, мягкий и нежный, как майский ветерок, он, поражённый, прошептал: "Невероятно!.. Она божественна..."
* * *
...Он сидел в кресле, устало глядя в тёмное окно. Сизые тени уже перестали таиться в углах и затянули всю комнату. Белёсыми призраками проступали сквозь сумрак оплывшие свечи. Раньше он очень любил смотреть на их трепетный танец, но уже давно перестал, как стемнеет, зажигать огонь - иначе в зеркалах отразится высохший человек с безжизненным взглядом, тень того Музыканта, которым он был когда-то.
Всё началось несколько лет назад. Первые признаки болезни Музыкант, в своей вечной суете, сначала не замечал, потом - просто игнорировал. Приступы изнуряющего кашля считал банальной простудой, внезапную слабость - переутомлением от постоянных разъездов. Наверное, возраст даёт о себе знать, не мальчик же он, в конце концов! Но вскоре не замечать очевидного стало невозможно. Его обследовали лучшие врачи - и все бессильно разводили руками: болезнь была так запущена, что надежд на выздоровление не оставалось. Музыкант почувствовал не страх, а замешательство. Он не хотел, да просто не имел права умирать! Расписание концертов было составлено на год вперёд, а он никогда ещё не отменял своих выступлений.
А потом наступило то чёрное время, когда Музыкант уже не мог играть. Он так ослабел, что, казалось, малейший порыв ветра свалит его с ног. Каждый глубокий вздох пронзал его острой болью. Вот тогда Музыканту по-настоящему стало страшно: он не боялся смерти, его пугала жизнь без музыки - без неё он просто не умел жить.
...И вот в эту зимнюю ночь он сидел у окна, глядя, как тихо падают пушистые хлопья снега. Эта бесконечная пелена походила на медленно опускающийся занавес после представления, только опускался он так долго, будто собирался скрыть за собой весь мир. Часы чуть слышным звоном отмеряли ускользающее время. Стрелки приближались к двенадцати.
"Такой снег... - думал Музыкант. - Зачем я сижу здесь? Мог бы лечь спать, да всё равно мне не уснуть. Бессонница..." Тут он придвинул к себе чистую нотную тетрадь, зажёг три толстые свечи в тяжёлом кованом подсвечнике - и по нотному стану потекли замысловатой вязью строчки...
"Прожито столько лет, но нет ни семьи, ни друзей... Смыслом жизни для меня была только музыка, она заменила и любовь, и дружбу. Именно сейчас я впервые чувстувую весь ужас одиночества: я прожил жизнь, никого не впуская в своё сердце, но мне страшно умереть одному, в пустом доме... Может, моя болезнь - это наказание за то, что я никого не любил? Я дарил людям музыку, но дарил ли я им любовь?.. Или моя музыка и есть любовь? Я уверен, что у тех, кто слышал мою флейту, стало теплей на душе. Если бы я был поэтом, то написал бы стихи о том, как от звука её голоса распускаются цветы и ярче светят звёзды... Но я, к сожалению, не поэт..."
В этот момент тоска, от которой уже давно ныло сердце, стала просто нестерпимой. Музыкант с трудом поднялся и протянул руку к тёмно-синему футляру, запорошённому седой пылью. Его пальцы задрожали, коснувшись бархатной крышки. С тех пор, как Музыкант последний раз брал в руки флейту, прошло уже... Сначала он считал дни, но потом они слились в одни серые сумерки. Он открыл футляр - и в сердце его будто забилась птица. Музыканта охватило удивительное, никогда не испытанное им раньше чувство. Словно что-то изменилось, но что?... Эта флейта была частью его жизни, он мог найти её с закрытыми глазами среди сотен других, как угодно - губами, пальцами или на слух. И в то же время он смотрел на неё, как в первый раз. Как в тот самый день, страшно много лет назад, когда среди множества одинаковых на первый взгляд флейт он вдруг увидел ЕЁ, ЕДИНСТВЕННУЮ. Музыкант ласково погладил флейту худыми пальцами, и ему показалось, что она сама тянется ему в руки. Он бережно вынул флейту из футляра и поднёс к губам. Но на вздохе грудь его сковало колючим холодом, а из горла вырвался только удушающий, разрывающий лёгкие, кашель. Музыкант почувствовал, что флейта вот-вот выскользнет из его слабеющих рук, и из последних сил прижал её к груди. И в этот момент флейта вдруг запела...
...Все эти годы Флейта любила Музыканта так же нежно и страстно, как и в день их первой встречи. И она была счастлива, но... В то же время она страдала от невозможности сказать ему о своих чувствах. Ведь без Музыканта Флейта была нема, а когда он подносил её к губам, она вкладывала в музыку, которую он играл, всю свою душу: весело журчала шаловливым ручейком, заливалась рвущими сердце соловьиными трелями, плакала тоскливым осенним дождём... Но, увы, он слышал только её голос. Каждое мгновенье, когда Флейта пела в объятиях Музыканта, она мечтала об одном - чтобы случилось чудо, и он услышал, наконец, песню, родившуюся вместе с её любовью.
И это чудо случилось! Изо всех сил удерживая Музыканта, не давая ему перешагнуть грань между жизнью и смертью, Флейта пела песню, которую столько лет хранила в своей душе:
Я люблю тебя...
Я встречаю твой взгляд, зовущий, ждущий - и вижу своё отражение в твоих глазах.
Я знаю - сейчас ты подойдешь ко мне, близко, так близко, насколько это возможно, и я с трепетом жду прикосновения твоих чутких рук.
Я чувствую тепло твоих губ - и готова смеяться и плакать от переполняющих меня счастья, грусти, любви и нежности. Сначала ты касаешься меня так легко, словно хочешь поцеловать бабочку, а потом приникаешь ко мне, как измученный жаждой путник - к роднику, дарящему долгожданную живительную влагу.
Я ловлю твоё дыхание - и дышу им, и оно становится частью меня самой. И я понимаю, что до встречи с тобой я не жила - это ты вдохнул в меня жизнь. И родилась музыка. И имя ей - ЛЮБОВЬ.
Флейта пела, и Музыкант, закрыв глаза, покачивался в такт музыке. Он понимал каждое слово и чувствовал, как душу его наполняет свет - свет любви... как от этого ласкающего света тает в груди ледяная тяжесть... как по всему телу пробегают тёплые искры, от которых становится удивительно легко, так легко, что кажется - паришь... Он не открывал глаз, боясь разрушить эту волшебную иллюзию. Но песня закончилась, и Музыкант понял, что что-то изменилось. Он открыл глаза и встретился взглядом со своим отражением с тёмном стекле: густые, чуть тронутые серебряным инеем волосы, спадающие до плеч... искрящиеся серые глаза, сражающие холодным блеском стали и в то же время мягко обволакивающие туманом... губы, по которым неуловимо скользила тень улыбки... Словно и не было долгих лет, скованных болезнью, словно время замерло в тот самый момент, когда впервые встретились Музыкант и Флейта.
За окном светилось тихое, чистое зимнее утро. Снегопад прекратился, и мир за стеклом раскрыл перед Музыкантом свои нетронутые страницы. И сердце Музыканта распахнулось навстречу миру, навстречу другой, новой жизни - которой он не жил и не знал.
Мелодично пропел дверной звонок. Музыкант распахнул дверь - на пороге стояла незнакомая девушка. Смущённо опустив глаза, она разглядывала лужицу растаявшего снега вокруг своих ботинок. Судя по всему, девушка собиралась с духом... Наконец она торопливо, словно боясь, что в любой момент её оборвут на полуслове и прогонят, заговорила: "Здравствуйте... Пожалуйста, выслушайте меня, я сейчас всё объясню... Я только вчера вечером переехала сюда, в дом через дорогу... - Девушка махнула рукой куда-то, - до поздней ночи разбирала вещи, и вдруг услышала музыку... Не знаю, почему, но она звала меня. Я пошла на её зов и оказалась возле этого дома, а в окне увидела Вас... Ваше лицо... оно светилось! Я никогда не видела ничего подобного! Понимаете, я художница... Я... извините, несу полную чушь, но мне тогда почему-то показалось, что знаю Вас, точнее, видела когда-то... может, во сне..." Девушка говорила всё тише и, казалось, вот-вот заплачет. Опущенные ресницы дрогнули несколько раз, но слёзы так и не скатились по щекам. Спустя пару мгновений она продолжала: "Я попыталась сразу нарисовать Вас - у меня всегда с собой блокнот, но шёл такой сильный снег, что бумага совсем размокла... Я вернулась домой и еле дождалась утра... Пожалуйста, разрешить мне нарисовать Ваш портрет!"
Тут девушка наконец подняла глаза и улыбнулась, и Музыкант встретил её взгляд... И словно с окон утонувшей в сумраке комнаты сдёрнули тяжёлые пыльные шторы и вокруг в радужном вихре закружили миллиарды крохотных солнечных бабочек...
Линейный вид
