|
Сообщение от Элмер Шёнбергер. "Искусство жечь порох"
В общем и целом имеется два типа теорий о воздействии музыки. Предположим, медленная часть квинтета Шуберта до мажор кажется вам печальной. В чем, кстати, вы не одиноки. Если, философски говоря, вы эмотивист (не путать с «человеком чувства»), то объясните это так: данное Adagio рождает печаль. Напротив, если вы когнитивист (не путать с «человеком разума»), вы не сочтете эту печальную музыку пробуждающей печальные чувства именно в силу своей печальности – но опознаете в Adagio Шуберта выразительные средства, называемые «печалью». Таким образом, стоит счесть «печаль» (или радость, страх, злобу и т. д.) средством музыкальной выразительности, как она оказывается формальным атрибутом, наряду с динамикой, тембром, темпом, диссонансом, консонансом, фактурой. В таком ракурсе Шуберт и Монтеверди – сочинители выразительной музыки, а Стравинский и Бах – нет. «Быть выразительным» здесь не значит суметь расшевелить и растрогать слушателя; быть выразительным значит так сформовать материал, чтобы слушатель (а ведь первый слушатель – сам композитор) опознал его как грустный, неистовый и т. д. Если музыка нас опечалила (как уже говорилось, вопрос «происходит ли это на самом деле» – спорный, за вычетом случаев сугубо индивидуальных или патологических) – это не потому, что мы опознаем в музыке выразительное качество «печаль», а потому, что тронуты способом, которым она существует. Иными словами, как написал американский ученый Питер Киви в исследовании "Только музыка", мы «тронуты красотой или совершенством музыки». Киви продолжает: «Давайте представим, что мы слушаем печальную музыку, которая нас глубоко трогает. Эмотивист скажет, что музыка трогает тем, что погружает нас в печаль. Я говорю, что это не так; музыка трогает нас скорее посредством различных аспектов своей красоты и совершенства. Но, возразит эмотивист, не будет ли извращением утверждать, что печаль глубоко трогательной музыки не имеет никакого отношения к нашей растроганности? Он прав: будет извращением, и еще каким. Это, однако же, такое извращение, с которым у когнитивиста нет ничего общего. Как раз наоборот. Даже если когнитивист не думает, что печаль полностью связана с проблемой, почему определенная печальная музыка трогает (представьте, что он так думает), то он тогда полагает, что она с ним связана большей частью. Что меня кроме прочего трогает и волнует в финале Первой симфонии Брамса, так это замечательный способ, которым автор размещает в музыкальной структуре вступления выразительные свойства печали, страха и ожидания и как он потом в нужный момент вводит сияюще-радостную, но покорную и сдержанную тему в до мажоре».
«Печаль», «страх», «ожидание», «сияюще-радостный», «покорный», «сдержанный»: Киви – философ, когнитивист, но одновременно и слушатель. То есть он использует для характеристики музыки те же слова, что и рядовые слушатели. Да-да, именно музыки, а не эмоций. Ведь то, что музыка выразительна, то есть выражает ранее поименованные радость, печаль, страх, – это одно; а то, что она нас трогает – совсем другое. Это объясняет, почему – я снова цитирую Киви – «музыка иногда трогает, а иногда – нет; иногда выразительна, а иногда – нет; иногда выразительно-трогательная, а иногда – нет». Это, следовательно, объясняет, почему музыка «может быть выразительной, но не трогающей, и невыразительной, но глубоко трогающей».
Различие принципиальное. Есть музыка классическая и романтическая, аполлоническая и дионисийская, объективная и субъективная, импрессионистская и экспрессионистская, – но ни у одного из этих типов нет исключительных прав на эмоцию и растроганность. Кто не знает наверняка, что ему ближе – выразительное или невыразительное, – может задать себе два вопроса. Во-первых, «что меня больше трогает: трогающее выразительное или трогающее невыразительное»? Во-вторых, «что меня больше мучит: не трогающее выразительное или не трогающее невыразительное»? На второй вопрос ответить легче, чем на первый. Если вы предпочтитаете ад №1, где двадцать четыре часа в сутки звучит второсортная музыка XIX века, аду №2, в котором день-деньской играет второсортная музыка XVI века, – может статься, вы в равной степени любите Машо, Дюфаи, Лассо, Шумана, Вагнера, Шопена, Дебюсси и Альбана Берга; но вы наверняка знаете, кого выберете, если придется выбирать.
|
Древовидный вид